- Нет, конечно, это не так. Такие суждения не имеют под собой никаких объективных оснований. Устремленность германского империализма и порожденного им фашизма на Восток была настолько глубоко заложена в политике Германии, что при всех обстоятельствах проводилась бы в жизнь. Гитлер еще в 20-е годы в своей книге "Моя борьба" писал: "Когда мы говорим о завоевании новых земель в Европе, мы, конечно, можем иметь в виду в первую очередь только Россию и те окраинные государства, которые ей подчинены... Это гигантское восточное государство неизбежно обречено на гибель. К этому созрели уже все предпосылки. Конец еврейского господства в России будет также концом России как государства. Судьба предназначила нам быть свидетелем такой катастрофы, которая лучше, чем что бы то ни было, подтвердит, безусловно, правильность нашей расовой теории".

Дело другое, если бы руководители Англии, Франции, США того времени были бы более дальновидными (даже с точки зрения своих национальных интересов), если бы они не потакали нарушению Германией Версальских соглашений, захвату Рейнской области, Чехословакии, Польши, других стран, не пошли бы на Мюнхенское соглашение 1938 г. и многое другое, то можно было бы ограничить хотя бы масштабы агрессии. Тем более что последующие события показали возможность и необходимость сотрудничества с Советским Союзом во имя обуздания фашизма. Победа, достигнутая во Второй мировой войне совместными усилиями стран антигитлеровской коалиции при решающей роли Советского Союза, имела всемирно-историческое значение. Но после этого последовала холодная война. Начиная с середины 80-х годов "наивные" руководители СССР, России, якобы желая покончить с этой войной, пошли на беспрецедентные уступки Западу: многократно сократили свои Вооруженные Силы, распустили Варшавский договор, вывели войска из зарубежных стран, не стало самого Советского Союза... Что мы получили в ответ? Расширение НАТО, новые приступы политического, экономического и информационного давления на Россию и другие страны СНГ, всякого рода "цветные" революции. Теперь в дополнение ко всему этому появляется американское стратегическое ядерное оружие в Европе - ПРО в Польше, Чехословакии, базы в Болгарии и Румынии и т.д. Это, несмотря на ранее данные заверения, что на территории восточноевропейских стран не будет размещаться вооружение НАТО. Мы видим, что, несмотря на исторические уроки, предвзятое, настороженное отношение Запада к России дает о себе знать. Это застарелая геополитическая болезнь. Но сегодня России не нужна и конфронтация. Она должна не поддаваться на провокации и спокойно, твердо отстаивать свои национальные интересы. А общие угрозы и интересы выживания в наше сложное время неизбежно вынудят ведущие государства к сотрудничеству, как это случилось во время Второй мировой войны.

- Наши читатели обращают также внимание на то, что по истечении 66 лет после начала войны не только не проясняются, но и все больше запутываются вопросы, связанные с днем 22 июня 1941 г., и главным образом с причинами наших неудач. В чем все-таки дело? И почему так много фальсификаций на эту тему?

- Вторая мировая война, и тем более Великая Отечественная война, для советского народа была величайшей трагедией во всей мировой истории. Ее жертвами во всем мире стали более 55 млн. человек. Ход и исход этой войны предопределили судьбу человечества. Если бы, не дай Бог, германскому фашизму и милитаристской Японии удалось победить, человечество в своем развитии было бы отброшено на многие десятилетия назад. В связи с этим особо остро стоял (и всегда будет стоять) вопрос об ответственности за развязывание этой страшнейшей кровопролитной войны, не забывается и то, кто способствовал агрессору, кто подталкивал его на Восток, кто отказывался от сотрудничества, когда была еще потенциальная возможность в самом зародыше предотвратить фашистскую агрессию. На эти вопросы дала ответ сама историческая действительность, вынес свой приговор и Нюрнбергский международный трибунал. И чтобы уйти от ответственности, эту действительность хотят извратить и фальсифицировать.

Сложной, запутанной и во многом неопределенной оставалась военно-политическая обстановка, что затрудняло принятие адекватных стратегических решений. Не было полной ясности в позиции Великобритании и США. Полет Гесса в Англию в мае 1941 г. означал, что Гитлер еще не терял надежды договориться с Лондоном, что грозило Советскому Союзу остаться в полной изоляции перед лицом надвигающейся агрессии на Западе и Востоке. В этой неустойчивой военно-политической обстановке особенно важно было учитывать позицию США. В мае 1941 г. на совещании начальников штабов Рузвельт говорил, что "если Сталин не спровоцирует нападения Германии, то США поддержат СССР. В противном случае - не будут вмешиваться".

Решающее первостепенное значение приобретала максимальная осторожность в политике и военно-стратегических шагах, чтобы ни при каких обстоятельствах, ни под каким видом не дать ни малейшего повода для обвинения нашей страны в развязывании войны. Этой политической цели все было подчинено, в т.ч. стратегические решения, связанные с приведением Вооруженных Сил в готовность к отражению агрессии. Кроме этого, со стороны фашистского руководства проводилась широкомасштабная, изощренная дезинформация. Действительно, поступали разведдонесения, в том числе от Зорге, о возможном нападении Германии. Но не меньше было и донесений противоположного характера. Советский посол в Лондоне Майский за несколько дней до войны докладывал, что Гитлер может пойти против Советского Союза только после окончания войны с Англией. К такому же выводу приходил начальник Главного разведывательного управления Голиков. Вообще распространенный в те времена стереотип насчет возможности ведения войны Гитлером одновременно "на двух фронтах" был надуманным. В отличие от Первой мировой войны в 1941 г. никаких "двух фронтов" для Германии, по существу, не было. После поражения Франции в июне 1940 г. Англия, находившаяся за Ла-Маншем, континентальной угрозы для Германии не представляла.

В какой-то мере на Сталина, видимо, произвело впечатление письмо Гитлера, присланное ему 14 мая 1941 г. Гитлер писал: "При формировании войск вторжения вдали от глаз авиации противника, а также в связи с недавними операциями на Балканах, вдоль границы с Советским Союзом скопилось большое количество войск, около 80 дивизий, что, возможно, и породило циркулирующие ныне слухи о вероятном военном конфликте между нами.

Уверяю Вас честью главы государства, что это не так. Со своей стороны, я тоже с пониманием отношусь к тому, что Вы не можете полностью игнорировать эти слухи и также сосредоточили на границе достаточное количество своих войск. Таким образом, без нашего желания, а исключительно в силу сложившихся обстоятельств, на наших границах противостоят друг другу весьма крупные группировки войск. Они противостоят в обстановке усиливающейся напряженности слухов и домыслов, нагнетаемых английскими источниками".

Некоторые историки до сих пор продолжают утверждать, что никакой внезапности нападения не было. Но фактор внезапности не есть нечто абстрактное, он возникает и дает о себе знать в зависимости от того, как люди, и прежде всего руководство, воспринимают данные об обстановке и назревающую угрозу. Действительно, в мае-июне 1941 г. правительством были приняты решения по частичному отмобилизованию 800 тыс. человек для доукомплектования приграничных военных округов, были выдвинуты из глубины несколько резервных армий, за несколько дней до войны начали выдвигаться ближе к госгранице мехкорпуса и некоторые танковые дивизии, например дивизия И.Д. Черняховского в ПрибВО. Вместе с тем дивизии первого эшелона, расположение которых проглядывалось противником, не были приведены в полную боевую готовность. К началу войны в большинстве своем они оставались в пунктах постоянной дислокации и не успели занять назначенных оборонительных рубежей. К тому же на главных направлениях противник создавал 5-6-кратное превосходство в силах и средствах. В результате войска первого эшелона попали в крайне тяжелое положение. В этом одна из главных причин наших неудач и поражений в начале войны.

Сталин был в принципе прав, утверждая примат политики над военной стратегией, когда он стремился любой ценой оттянуть начало войны и интересам направленной к этому политики подчинил все свои решения и действия. Но один из исторических уроков из опыта 1941 г. и состоит в том, что политики в чистом виде не существует, политика жизненна только тогда, когда она учитывает в совокупности не только сугубо политические, но и другие факторы, в том числе военно-стратегические. Это весьма актуально и для наших дней. На параде 9 мая этого года президент РФ В.В. Путин говорил: "И уроки той страшной войны с каждым годом приобретают все больший смысл и значение... Мы не вправе забывать - причины всякой войны нужно прежде всего искать в ошибках и просчетах мирного времени... Тем более что и в наши дни таких угроз не становится меньше. Они лишь трансформируются, меняют свое обличье. И в этих новых угрозах - как и во времена Третьего рейха - все то же презрение к человеческой жизни, те же претензии на мировую исключительность и диктат".

- Но существуют и другие версии начала войны. Кроме того, наверное, не все зависело только от Сталина и политического руководства. Многое могли сделать по своей инициативе для повышения боевой готовности войск Наркомат обороны, Генштаб, командующие войсками военных округов, как это сделали Наркомат ВМФ или, например, Одесский военный округ. Каково ваше мнение на этот счет?

- Разных версий о начале войны действительно немало. Известна "версия" Резуна, изложенная им в "Ледоколе", сводящаяся к тому, что Сталин готовил удар по Германии и Гитлер его просто упредил, нанеся превентивный удар. Но он повторял то, о чем уже говорил Геббельс, и ничего нового в этом нет. В свете изложенного выше, Сталин ни в коем случае не мог пойти на это. Справедливости ради надо сказать, что накануне войны, особенно в мае-июне 1941 г., нарком обороны, Генштаб неоднократно выходили с предложениями о приведении войск в боевую готовность. Именно по их настоянию были осуществлены перечисленные выше меры по частичному отмобилизованию войск, выдвижению резервных армий и др. Но более радикальные их предложения по повышению боевой готовности войск отвергались. Строго пресекались и направленные к этому инициативные предложения командующих войсками округов.

В исторической литературе, в воспоминаниях некоторых ветеранов утверждается, что в Одесском военном округе по инициативе начальника штаба округа авиацию своевременно рассредоточили, войска привели в боевую готовность, и поэтому больших потерь не было. Конечно, инициатива, проявленная в ОДВО или ВМФ, должна служить примером. Но в полосе Южного фронта не было таких массированных ударов, как в полосе Западного или Юго-Западного фронтов, и противник на этом направлении перешел в наступление через несколько дней после начала войны. Если бы даже не были приняты указанные выше меры, результат был бы тот же.

Или как мог главком ВМФ Н.Г. Кузнецов, как порой пишут, привести флоты "в полную боевую готовность"? Для этого нужно провести мобилизацию. Но ее невозможно осуществить без решения политического руководства, Генштаба, наконец, без военных комиссариатов, которых отдельно для ВМФ не существовало. Действительно, в ВМФ была разработана более четкая система оповещения и приведения сил флота в высшие степени боевой готовности. Флоты были в короткие сроки оповещены и приведены в готовность к ведению боевых действий. Реально в 1941 г. военно-политическое руководство лишь к исходу 21 июня приняло решение, направленное на приведение пяти приграничных военных округов и флотов в боевую готовность. Но И.В. Сталин все еще надеялся, что нападения не будет. Директива, по существу, не давала разрешения на ввод в действие плана прикрытия в полном объеме. В ней предписывалось "не поддаваться ни на какие провокационные действия".

Если бы, как планировалось, в округа был направлен заранее установленный сигнал: "Приступить к выполнению плана прикрытия 1941 г." или, как сделал нарком ВМФ, перейти на оперативную готовность №1, то на оповещение войск ушло бы 25-30 минут. Но поскольку в округа была направлена директива, которая ограничивала приведение в действие оперативных планов (следовательно, во всех инстанциях ее нужно было расшифровывать и снова зашифровывать), то на оповещение и постановку задач ушло 3-5 часов, а многие соединения никаких распоряжений вообще не получали, и сигналом боевой тревоги для них стали разрывы вражеских бомб и снарядов. Поэтому сегодняшние рассуждения некоторых историков о том, что надо было на всех уровнях проявлять инициативу, в принципе верны, но не учитывают в полной мере реально существовавшую в то время атмосферу.

Рассчитывали, что начало войны удастся оттянуть. Но времени, на которое рассчитывали, как раз и не оказалось. Ибо Гитлер тоже, при всей авантюристичности своей политики, понимал, что время работает против него и нужно нападать в середине 1941 г., так как потом будет уже поздно. И в наше время по этому поводу нужны не заклинания и обличения, а извлечение уроков, чтобы избежать повторения ошибок.

- Как вы относитесь к книге Г.Х. Попова "Третья война Сталина", где заявляется, что Советская Армия после освобождения своей страны и выхода на государственные границы должна была остановиться и не вступать на территории восточноевропейских стран? Последнее теперь называется оккупацией...

- Могло ли советское правительство в 1944 г. принять решение остановить войска у государственных границ и закончить на этом войну? Если бы даже кто-то этого пожелал, сделать это было невозможно. Во-первых, советское правительство было связано соответствующими международными соглашениями с США, Великобританией, другими государствами о полном разгроме фашистской Германии и ее сателлитов. Во-вторых, этого нельзя было сделать с точки зрения военно-политической: при отказе СССР переходить границы союзникам пришлось бы одним воевать против Германии, Италии, Венгрии и других стран гитлеровской коалиции, в том числе против всех войск, освободившихся на советско-германском фронте. А перед завершающей кампанией 1945 г. против советских войск действовали 179 немецких и 16 дивизий ее союзников, а против американо-английских войск - 107 дивизий. Не трудно себе представить, особенно если вспомнить арденнские события, в какое положение попали бы союзники, если бы против них было переброшено еще 150-200 дивизий. Это означало бы катастрофу для союзников, или они наверняка пошли бы на заключение сепаратного мира. Оставались бы германская империя и соответствующая потенциальная угроза для нашей страны. Пусть любой здравомыслящий читатель прикинет, как с учетом всего изложенного можно было Сталину остановить войска у наших западных границ и отказаться от освобождения других стран, находящихся под фашистской оккупацией, а главное - дать возможность разбитому, но еще сильному противнику отступить в глубь своей территории и снова собраться с силами...

Изображать освободительную миссию Советской Армии "оккупационной" - это просто глупо и кощунственно... А ведь кроме Г.Х. Попова, появляются и другие "письменники" за рубежом и в нашем Отечестве, которые с серьезным видом пишут о том, что Советская Армия в 1944 г. должна была остановиться у своих государственных границ. Дальнейшие ее действия изображаются как "оккупация" прибалтийских стран, Польши, Чехословакии и др. Как же они думали освобождаться из-под фашистской оккупации? У. Черчилль в январе 1945 г. умолял Сталина прийти на помощь (и с учетом просьб союзников на две недели раньше намеченного срока была начата Висло-Одерская операция советских войск), а теперь лицемерно закатывают глаза и вопят: почему пришли в Европу, почему оккупировали? Некоторые польские политики, с одной стороны, обвиняют советские войска в том, что они пришли и "оккупировали" Польшу, с другой - судачат о том, почему "не помогли" Варшавскому восстанию в конце 1944 г. Теперь уже документально доказано, что руководитель Варшавского восстания генерал Бур-Комаровский сотрудничал с представителями германского командования. Он заявлял: "В данном случае ослабление Германии как раз не в наших интересах. Кроме того, я вижу угрозу в лице России. Чем дальше находится русская армия, тем лучше для нас".

Это сказывается и сегодня. После войны прошло более 60 лет, а американские войска остаются в Европе. Войска НАТО пришли в восточноевропейские страны. Польские войска, войска стран Прибалтики, некоторых других восточноевропейских стран участвуют в оккупации Ирака, Афганистана. Но это, оказывается, не оккупация, это "миротворческие акции". А вот если Советская Армия, потеряв 600 тысяч человек, освободила Польшу - это "оккупация".

Беседу вел Михаил ТУЛЬЕВ

ВПК,(189) 20 - 26 июня 2007 года

О КАМПАНИИ ПО ДИСКРЕДИТАЦИИ НАШЕЙ ПОБЕДЫ

В последние годы за рубежом и в нашем Отечестве развернута целенаправленная кампания по дискредитации победы в Великой Отечественной войне. Для придания этому процессу «исторической опоры» она сочетается с пересмотром или выворачиванием наизнанку всей отечественной истории. Например, дошли до того, что Минин и Пожарский объявляются реакционерами, ибо они, оказывается, еще почти 400 лет назад сорвали возможность присоединения России к Западу. И последующее всякое противодействие иноземной экспансии - это-де реакция, ошибка, в том числе и в годы Великой Отечественной войны.

В подтверждение приведу несколько цитат. В прошлом году 22 июня (в День всенародной скорби!) в «Московском комсомольце» читаем: «Нет, мы не победили. Или так: победили, но проиграли. А вдруг было бы лучше, если бы не Сталин Гитлера победил, а Гитлер - Сталина? Мы освободили Германию, может, лучше бы освободили нас?»

9 Мая 2005 года В.Новодворская, отвечая на вопрос журнала «Коммерсант Власть», заявила: «Я согласна защищать Россию от Китая, Ирана, Вьетнама, но не от западных стран. Их я встречу с цветами, буду «пятой колонной». Россия не способна управлять сама собой, Россией кто-то должен управлять извне».

В тот же день в журнале «Профиль» директор Московского центра Карнеги Эндрю Качинс утверждает: «Для Запада крах СССР... означал величайший триумф ХХ века... Отказ от суверенитета ради безопасности является признаком Европы эпохи постмодерна, будучи сегодня основополагающим принципом Евросоюза».

Вот такая «национальная идея» навязывается сегодня России. Для оправдания всего этого нужна переиначенная история, которая призвана внушить людям, что если в прошлом у России ничего, кроме поражений и позора, не было, то она ни на что путное не может рассчитывать ни сегодня, ни в будущем. Причем вся эта информационная диверсия осуществляется под предлогом поиска «правды» о войне. И делается это крайне примитивно, нечистоплотно и невежественно.

Так, Гавриил Попов одну из своих статей в «Московском комсомольце» назвал «Правду, только правду, всю правду». Но в этой и других его статьях о войне много заведомых искажений, а чрезмерно категоричные выводы и суждения никак не вытекают из объективной реальности и носят нарочито надуманный характер. «Я не историк, - пишет он, - поэтому буду оперировать только тем, что имеется в нашей исторической науке и публикациях». Однако до подлинной исторической науки далеко: литература и источники выбраны им крайне ангажированно - в основном из того, что соответствует «особому взгляду» автора.

В своей книге «Три войны Сталина» Попов, как он пишет, излагает «особый взгляд... на роль Великой Отечественной войны в истории нашего государства, в жизни советских людей и в будущем России». По мнению автора, «первая война Сталина» - это начало Великой Отечественной войны, когда Сталин и советский социалистический строй потерпели сокрушительное поражение!

«Вторая война Сталина» началась, по Попову, тогда, когда народ, увидев воочию, какую угрозу несет фашистская агрессия, взял ведение войны в свои руки, отверг социалистическую идеологию, даже согласился быть заодно со Сталиным и начал народную Отечественную войну против оккупантов.

Эта надуманная версия нашла, кстати, отражение в ряде других книг и усиленно распространяется. Вся книга Марка Солонина «22 июня, или Когда началась Великая Отечественная война?», увидевшая свет в этом году, посвящена в основном тому, чтобы «доказать», что в начале войны народ не хотел воевать и поддерживать «режим Сталина» и в самом начале войны, побросав многочисленные танки и другое оружие, в массовом порядке сдавался в плен. Потом все же этот же народ опомнился и «принял решение» по-настоящему воевать. Вот тогда-то, дескать, и началась Великая Отечественная война.

«Третья война Сталина», которая объявляется Поповым преступной, положившей начало последующей «холодной войне», - это продолжение похода в Европу после завершения освобождения своей страны.

Причем автор в ряде случаев для обоснования своего «особого взгляда» позволяет себе ссылаться на Константина Симонова, хотя для него такие взгляды были совершенно чужды. Он одним из первых показал суровую правду о 1941 годе, но не сводил все только к массовой сдаче в плен, ибо это была бы не вся правда. Он показал и действительно имевший место героизм людей, и отважные и самоотверженные действия многих командиров и солдат, без чего невозможно было бы остановить и повернуть врага вспять под Москвой и Ленинградом...

ЕЩЕ живо немало ветеранов Великой Отечественной, и мы помним, что с нами тогда происходило. Действительно, у нас и перед войной, и с началом войны на различных ступенях службы и работы было много беспечности, безответственности. Но уже первые тяжелые испытания заставляли все большее количество людей острее ощущать и назревавшую опасность, и сознание своей ответственности за происходящее и его исход. Так формировалось народное сознание. Для одних и до этого, и в ходе войны сохраняли значение идеи социализма и советской власти. Были люди, не принимавшие всего этого. Для всех вместе и в начале, и до конца войны более близким и понятным было чувство Родины, Отечества.

После разгрома фашистов под Москвой у большинства советских людей сформировалось твердое осознание того, что надо постоять за свою страну, тем более что к этому времени пришлось не только на словах, но и на деле увидеть, что несут гитлеровцы на нашу землю.

Если после 1941 года народ «по личному решению», как утверждает Попов, начал Отечественную войну, то почему же тогда в 1942 году нам опять пришлось пережить не менее тяжелые отступления, чем в 1941-м? Дело дошло до таких крайних мер, как издание приказа № 227. Если быть последовательными и до конца исходить из версии Попова и Солонина, то тогда Великая Отечественная война началась только после Сталинграда. А поскольку Попов признает только три битвы - Ленинградскую, Московскую и Сталинградскую (Курской битвы, по его мнению, не было), а в 1944 - 1945 годах мы, по его мнению, уже забрались на чужие территории и эти операции (по этой же версии) нелегитимны, то понять толком, когда же была Великая Отечественная война, уже невозможно.

Заметим, что, в общем-то, видимо, не совсем правомерно все сводить лишь к массовому сознанию людей и нежеланию их воевать в начале войны.

Главной причиной наших неудач и в 1941, и в 1942 годах были другие известные военно-политические и стратегические факторы. О некоторых из них говорил и Константин Симонов в 1965 году в своем докладе «Уроки истории и долг писателя». В его произведениях убедительно показано, как те же солдаты и командиры, дрогнувшие в первые дни войны при первом столкновении с противником, оправившись от первоначального шока и потрясения, в последующем продолжали стойко воевать.

С ТОЧКИ зрения исторической особенно нелогичным и порою просто демагогическим выглядит «особый взгляд» Попова на «третью войну Сталина», которую он связывает с продолжением войны за пределами СССР. Он полагает, что с выходом на свои государственные границы Советскому Союзу надо было остановиться и дальше в войне не участвовать. Военные действия наших войск по освобождению Польши, Венгрии, Чехословакии и других стран и тем более оккупацию части Германии он считает агрессивными деяниями Сталина, положившими начало «холодной войне». Чем же он все это обосновывает?

Прежде всего он прибегает к историческим аналогиям, к ссылкам на 1812 год и на Льва Толстого. «Война и мир», конечно, гениальное художественное произведение. Но и сам Лев Николаевич не претендовал на абсолютную историческую достоверность описываемых им событий. Попов же изображает дело таким образом, что Кутузов никак не хотел идти в Европу и добивался того, чтобы остановиться на границе и дальше войска не посылать.

Действительно, в то время по этому вопросу существовали разные мнения. Но в конце концов император Александр I принял решение о продолжении войны против Наполеона, и в последующем русские войска пришли в Париж. В декабре 1812 года русские войска заняли Брест, Белосток, завершив освобождение территории Российской империи.

Исторически считается уже доказанным, что интересы стабилизации обстановки в Европе и национальные интересы России требовали совместных усилий европейских стран по пресечению наполеоновской экспансии. И, конечно, участие в этом деле русских войск было вполне оправданным. Тот же Кутузов предпринимал активные действия по отрыву от Наполеона войск Пруссии, Австрии и других германских земель. Русская армия была остовом, вокруг которого складывалась антинаполеоновская коалиция. Вообще Наполеон мог еще укрепить свое положение и снова продолжить свои завоевательные походы. Не исключалась и новая агрессия против России.

После Венской конвенции 1815 года положение Российской империи в Европе было доминирующим. Дело другое, что в последующие годы, особенно при Николае I, Россия не смогла не только закрепить многие свои политические, дипломатические, экономические приобретения, в т.ч. союзников, но и растеряла их, оказавшись к середине века (началу Крымской войны) в полной изоляции в Европе. Так что исторические уроки не только не подтверждают, но и в корне противоречат тому, что проповедует Гавриил Попов.

Но в таких делах надо учитывать не только исторический опыт. Он никогда не дает прямого ответа на возникающие вопросы текущей жизни. Мало помогают и излишне идеологизированные установки. Для правильных, обоснованных решений по назревающим проблемам нужен анализ конкретно сложившейся обстановки и перспективное понимание национальных, в том числе и геополитических, интересов государства.

Если исходить из этого, могло ли Советское правительство принять решение остановить войска у государственных границ и закончить на этом войну? Это практически было невозможно, если бы даже кто-то принял такое решение.

Во-первых, Советское правительство было связано соответствующими международными соглашениями с США, Великобританией, другими государствами о полном разгроме фашистской Германии и ее сателлитов, добиваясь безоговорочной капитуляции, их дефашизации и демилитаризации. Предположим, вместо Сталина был бы тогда Попов, и он уклонился бы от выполнения своих союзнических обязательств. Можно представить себе, как бы СССР после войны кляли и бичевали за измену союзническому долгу, отказ сотрудничать с «демократическими государствами». Отношения СССР с ними тогда еще больше и быстрее испортились бы.

Во-вторых, с точки зрения военно-политической, при отказе СССР переходить границы союзникам пришлось бы одним воевать против Германии, Италии, Венгрии и других стран гитлеровской коалиции, в том числе против всех войск, освободившихся на советско-германском фронте.

Перед завершающей кампанией 1945 года против советских войск действовали 179 немецких и 16 дивизий ее союзников, а против американо-английских войск - 107 дивизий. Нетрудно себе представить, особенно если вспомнить арденнские события, в какое положение попали бы союзники, если бы против них было переброшено еще 150 - 200 дивизий. Это означало бы катастрофу для союзников, или они наверняка пошли бы на заключение сепаратного мира. Оставались бы германская империя и соответствующая потенциальная угроза для нашей страны.

Госсекретарь США Хелл вынужден был признать: «Только героическое сопротивление Советского Союза спасло союзников от позорного сепаратного мира с Германией. Это сепаратное соглашение открыло бы дверь для следующей 30-летней войны».

ПУСТЬ любой здравомыслящий читатель прикинет, как с учетом всего изложенного можно было Сталину остановить войска у наших западных границ и отказаться от освобождения других стран, находящихся под фашистской оккупацией, а главное - дать возможность разбитому, но еще сильному противнику отступить в глубь своей территории и снова собраться с силами. Не говоря уже о том, что впереди были лагеря военнопленных, угнанные в рабство наши соотечественники.

Когда на первом плане обличения, а не выяснение сути вопроса, занимающиеся этим люди даже не пытаются хоть как-то согласовать свои безаппеляционные суждения. Так, утверждается, что Польшу и другие страны вообще не надо было освобождать, и тут же следуют обвинения, что Рокоссовский-де плохо помогал варшавским повстанцам. По версии Попова, наши войска должны были остановиться еще у границы и поляки каким-то непостижимым чудом сами должны были освободиться.

Даже Черчилль, в принципе противившийся приходу советских войск в Восточную Европу, в последующем был вынужден признать, что «без русских армий Польша была бы уничтожена или низведена до рабского положения, а сама польская нация стерта с лица земли. Но доблестные русские армии освобождают Польшу, и никакие другие силы этого не могли бы сделать».

Попов, с одной стороны, говорит, что мы вообще не должны были ходить дальше наших границ, с другой - рассматривает вопрос, насколько наши войска своевременно пришли на помощь Варшавскому восстанию.

Говоря о ленд-лизе, Попов укоряет нас американской помощью. «Продовольственная помощь в целом, - пишет он, - была поставлена СССР на сумму 1,3 млрд. долларов (тогдашних). Если численность нашей армии принять за 10 млн. человек, то это по 130 долларов на бойца. А в пересчете на калории этой помощи хватило бы на пропитание 10-миллионной армии больше чем на 5 лет». Даже если пересчитать на 4 года войны, получается примерно по 10 центов в день на каждого солдата. Пусть попробует какой-нибудь международный университет прокормиться на такие деньги.

Оказывается, по Попову, Гитлер и от своего плана «Цитадель» (Курской битвы) отказался и увел свои танковые соединения на Запад, как только англо-американское командование начало десантную операцию на Сицилии (10 июля 1943 года). Но в действительности к тому времени, когда началась эта операция, судьба Курской битвы была уже предопределена. Хотя Черчилль незадолго до наступления немцев под Курском направил в Москву стратегическую дезинформацию о том, что будто бы германское командование свертывает подготовку наступления на Курской дуге.

Часто разные «эксперты» обвиняют Сталина: то он не послушал одного, то другого. Если бы он всех этих людей слушал, он мог проиграть войну. И в начале июля 1943 года Сталин не стал менять своих решений. Успешное отражение наступления противника в полосах Центрального и Воронежского фронтов, переход в наступление Брянского и левого крыла Западного фронта не оставляли никаких шансов на успех для гитлеровского командования.

Попов, когда пишет о сражениях на Курской дуге, приводит, как обычно, искаженные данные о потерях сторон и утверждает, что «до самой осени 1943 года Красная Армия не могла наступать». Но еще в середине июля - начале августа наши войска перешли в контрнаступление, в августе провели Белгородско-Харьковскую наступательную операцию и 23 августа освободили Харьков. И вот почти на каждой странице такая «правда». Леонид Левин в «Красной звезде» (22 апреля с.г.) убедительно показал несостоятельность приводимых Поповым данных о потерях наших и немецких войск в Курской битве.

Изображая дело таким образом, будто Сицилийская десантная операция спасла нашу армию, Попов ничего не говорит о том, что до этого Советский Союз два года один сражался против фашистской Германии, спасая Англию от смертельной угрозы и в целом создав условия для союзников для собирания и развертывания сил для войны против Германии и Японии. Наши доблестные союзники, несмотря на взятые на себя обязательства, ни в 1942, ни в 1943 годах не открыли второго фронта в Европе и сделали это только летом 1944 года, когда стало очевидным, что СССР может и без них довести войну до победного конца.

Совместное решение союзников добиваться безоговорочной капитуляции Германии было достигнуто еще в Тегеране. На этом настаивал прежде всего Рузвельт. Оно неоднократно подтверждалось всеми союзниками. Но Попов решил переиначить на свой лад и этот очевидный исторический факт. Вопреки хорошо известным фактам он утверждает, что «Сталин сам, своим непоколебимым стремлением к уничтожению фашистской Германии, устранил у Черчилля серьезный мотив к быстрейшему открытию второго фронта».

Реально все это складывалось по-иному. Как пишет В. Фалин, «20 августа в Квебеке на заседании лидеров США и Британии с участием начальников штабов... принимаются два плана: «Оверлорд», о котором нас проинформируют в октябре 1943 г. в Тегеране (им предусматривалась высадка союзников во Франции в 1944 г.), и второй, сверхсекретный «Рэнкин», цель которого - повернуть против России всю мощь непобежденной Германии». По этому плану немцы входят в сговор с западными державами, распускают Западный фронт, оказывают поддержку союзникам при высадке десанта в Нормандии и обеспечивают быстрое продвижение их войск через Францию и Германию на линию, где вермахт сдерживает советские войска.

Генерал Эйзенхауэр в своих воспоминаниях признает, что второго фронта уже к концу февраля 1945 г. не было, так как немецкие войска сдавались или откатывались на Восток, не оказывая сопротивления.

В 1988 году в Англии рассекретили ряд документов, из которых следует, что в 1945 году по приказу Черчилля английские войска брали под свое покровительство немецкие части (всего до 15 дивизий), сохраняли у них оружие и готовили их для проведения операции «Немыслимое» с участием американских, британских, канадских и польских войск. В книге профессора О.А.Ржевского «Сталин и Черчилль» (М.: Наука, 2004) приведены документы, подтверждающие все это. В упомянутом плане операции «Немыслимое» указывается, что «главная и подлинная цель англо-американских армий - Берлин».

И разрушение Дрездена в ночь с 12 на 13 февраля 1945 года было актом устрашения и демонстрации мощи американо-английской авиации. Известно также, что шли скрытые переговоры союзников с представителями германского командования в Швейцарии. Как считает В. Фалин, если бы не взятие Берлина, третья мировая война могла начаться в обозначенный Черчиллем срок. Важным фактором, в определенной мере сдерживающим союзников, было и стремление привлечь Советский Союз для войны с Японией.

Попов каждый раздел своей книги завершает соответствующим «указанием»-рекомендацией. В конце этого раздела сказано: «Я хотел бы, чтобы в юбилейных докладах было подчеркнуто, что Сталин сам сделал все, чтобы настр